Людмила ЧИЧАЕВА – заслуженный ветеран областного краеведческого музея, в этом году ей исполнилось 75 лет. Детская любовь к музею переросла в профессию, которой женщина посвятила больше полувека.

- Все началось еще в детстве, – вспоминает Людмила Чичаева. – Это было до войны, я  еще была совсем маленькой, мы приходили на экскурсию в музей (он тогда был на месте нынешней гостиницы «Актобе»), я смотрела на этих животных и птиц и удивлялась, как они, казалось бы, живые стоят на месте и не шелохнутся. Потом мне объяснили, что это всего-навсего чучела. Вот что значит работа мастера – точное воспроизведение копии, удивлялась я. Все эти чучела были сделаны руками таксидермиста Маленкова, был такой в нашем городе, потом он уехал. Мне только однажды довелось встретиться с ним во время командировки в Сыктывкар. Он был фанатом своего дела. Его чучела до сих пор хранятся в краеведческом музее.

Работа таксидермиста достаточно сложная, поскольку он работает с ядовитыми химикатами, но это необходимо, чтобы чучело животного или птицы прослужило долго. Именно поэтому надо быть профессионалом своего дела, фанатом. Забегая немного вперед, расскажу о случае, который вспомнила Людмила Игнатьевна во время беседы, когда ей пришлось принимать работу воронежского чучельника:

– Для того, чтобы мы рассказывали о том, что животноводство в нашем краю развивается, а лучше – наглядно показывали, нам выделили двух баранов, цигайской и эдильбаевской породы. Из Челкара приехал человек, сделал все необходимое, и мы отправили шкуры в Воронеж.

Через некоторое время Людмила Чичаева поехала принимать работу, и ее удивлению не было предела, когда она увидела чучела тех самых баранов.

– Смотрю – баран эдильбаевской породы сделан нормально, но вот цигайская абсолютно не была похожа на цигайскую, скорее, на большую таксу. Мастер, делавший чучела, сильно ее вытянул, – теперь уже с улыбкой вспоминает наша собеседница.

Несмотря на свою оплошность, таксидермист пытался переубедить Людмилу Игнатьевну в том, что этот баран в реальности так и выглядит.

– Я не стала с ним долго спорить, пошла в  местную библиотеку, нашла литературу и показала ему, как на самом деле выглядит животное. Он переделал работу, и я увезла чучела в Актюбинск.

Когда началась война

Двоюродных сестер и брата Людмилы Игнатьевны по окончании московского вуза направили в наш город на ликвидацию безграмотности. Вслед за ними сюда приехала и семья нашей героини, ей тогда было всего 4 года. На дворе был 1937 год.

– Отец работал декоратором сцены в железнодорожном клубе, мама была домохозяйкой. Мы жили по улице Мясоедова, тогда она называлась Футбольная. В 1941  году район Москвы сильно затопило, Сазда разлилась настолько, что многие, и мы в том числе, остались без крова. После бедствия родители решили продать дом и переехать в другой город, но на следующий день объявили о том, что началась война.

Игнатия Семеновича отправили на фронт, семье на первое время выделили небольшой угол. Дом по улице Новочеркасской Людмила Чичаева помнит до сих пор:

–  Нас поселили не в доме, а в бане рядом, мы ее обустроили, привели в порядок, да так и прожили там всю войну, пока не вернулся отец.

Музей на колесах

По окончании школы Людмила Чичаева поступила в очень модное и престижное по тем временам заведение – культ-просветучилище. Потом по направлению попала в музей, который находился в здании нынешнего Дома народного творчества. На тот момент оно было еще одноэтажным.

–  Уцелевшие после войны музейные экспонаты мы собирали по крупицам. Находили их даже под сценой в драмтеатре. А в 1953 году организовали первую после войны экспозицию, она произвела в городе ошеломляющий успех. Было очень много людей, – вспоминает наша собеседница. – В школьную программу ввели обязательное посещение музея раз в месяц. Это был взлет. Немного позже, в конце 60-х и 70-х годах стали пропагандировать вагон-музей, нам выделяли вагон, художники оформляли его тематически, мы расставляли музейные экспонаты и так ездили по населенным пунктам, знакомили сельчан с историей. Конечной остановкой был Саксаул.

В одном вагоне располагался мини-музей, еще был бытовой вагон – здесь работали парикмахеры, в третьем – мастера по пошиву и ремонту одежды. Но самым посещаемым оставался, безусловно, вагон-музей.

– К нам заходили даже чабаны, ради такого случая они оставляли свои отары овец, снимали чапан перед входом в вагон, и мы знакомили их с выставкой.

Так вагон-музей выезжал каждое лето в течение пяти-шести лет, на каждой станции жители встречали их с цветами, музыкой, накрывали богатый дастархан.

Утраченные реликвии

В 1960 году Дом народного творчества было решено реконструировать, и музей снова переехал, теперь уже в здание горкома, который находился за «Березкой». Для сохранности чучела снова передали драмтеатру, также разместили их в подвале одной из школ-интернатов (сейчас в этом здании находится частная клиника).

– Поскольку температурно-влажный режим для чучел не соблюдался, то, естественно, многие экспонаты погибли, некоторые чучела пришли в негодность, удалось сохранить меньше половины из всего фонда. Среди них чучела дрофы, скворцов, удодов, многие водоплавающие птицы оказались более-менее пригодными, – с сожалением вспоминает Людмила Игнатьевна.

Еще не раз музей менял крышу над головой, экспонатов оставалось все меньше и меньше, а чучела редко обновлялись. За тот период времени, пока Людмила Игнатьевна была рядовым сотрудником, потом заведующей отделом природы и главным хранителем экспонатов, появились чучела фламинго (они водились в Иргизе), кабана и пеликана – их подарили музею в Челкарской противочумной станции.

– Были даже чучела пингвинов, их привез актюбинец (он работал на полюсе), подарил музею, но они, к сожалению, тоже погибли. Кстати, баранов, которых делал воронежский таксидермист, тоже не удалось сохранить, они рассыпались через 12-13 лет, а ведь он клялся и божился, что простоят 100 лет, – говорит наша собеседница.

Наконец, в 1965 году, после долгих мытарств музею отвели двухэтажное здание (ныне областной историко-краеведческий музей там и располагается), это бывшая гостиница. Для создания более точного пейзажа Людмиле Игнатьевне приходилось даже ехать в Карабутак за камышом и дерном.

– Вырезала дерн пучками и привозила в музей. Мы все делали своими руками, поэтому все это памятно и дорого сердцу. Мы, сотрудники музея, каждое лето выносили чучела на улицу, сушили их, в обычные санитарные дни открывали стеклянные витрины и аккуратно щеточками смахивали с них пыль. Санэпидемиологи приходили и обрабатывали, посыпали каким-то веществом, чтобы мыши не появились, перья птиц закрепляли специальными кристалликами, чтобы не обсыпались. Вот такая проводилась работа, – заключает Людмила Чичаева.

Дела семейные

Несмотря на постоянную занятость на работе (бесконечные командировки в районы по сбору информации об истории края, Отечественной войне, участие в археологических раскопках), Людмила Игнатьевна успевала воспитывать двух детей, говорит, помогали в этом супруг и свекровь.

После выхода на пенсию главный хранитель музейных экспонатов еще девять лет проработала в музее:

– Долго не могла привыкнуть к мысли: придется проходить мимо музея и думать, что это была просто работа, а ведь это был смысл моей жизни, который появился в далеком детстве. Это было мое детище.

Уйти на пенсию пришлось, когда тяжело заболел сын: надо было возить его по больницам. Но спасти его так и не удалось. Три года назад ушел из жизни и супруг Людмилы Игнатьевны. Единственная дочь сейчас живет в Германии. На днях Людмила Чичаева собирается ехать к ней в гости:

– Там у меня две внучки и один внук, очень скучаю по ним.     

Асель АРЫСТАНГАЛИЕВА