В 1943 году в нескольких километрах от города началось строительство нового района. Он отличался своим необычным видом и тем, что был полностью создан руками заключенных и интернированных в наши края европейцев. 

Зона

В 1941 году недалеко от Актюбинска уже существовал лагерь (сейчас на его месте возвышается силикатный завод). Лагерь был не пионерский и далеко не туристический. Это был исправительно-трудовой лагерь, где отбывали свои стандартные сроки заключения (10 лет без права переписки, с дальнейшим поражением в правах) политические заключенные и уголовники, у которых, не в пример «политическим», сроки были мизерные (5-6 лет за бытовое убийство). Зона заключения занимала несколько гектаров, в ее территорию входил объект, на котором и трудилась вся эта разношерстная и бесправная компания «зэка». Объектом был будущий завод АЗФ и впоследствии жилой городок для руководителей и рабочих завода.

Саманные бараки заключенных были выстроены их же руками. Делалось все просто. Приходил очередной этап в 100 и более человек. Его временно размещали в одном из уже заселенных помещений, где зачастую приходилось делить одни нары на двоих или троих, пока сами же прибывшие не выстраивали себе жилье. Бараки шириной в 12 метров и длиной в 60, более похожие на вместительный коровник, делились в длину на две половины. На одной располагались деревянные нары в два ряда и в два этажа. На другой стороне ставились железные печи-буржуйки, и пространство от одной печурки до другой служило своеобразной сушилкой для арестантских роб. В каждом бараке ютилось до 800-900 арестантов. Их на территории зоны было более десяти, не считая трех-четырех с женским контингентом. Всего в этом лагере было сконцентрировано более 15 000 человек.

Арестанты

Лагерь был смешанный. Это означало, что в нем отбывали срок и мужчины, и женщины. Несколько таких же помещений, в которых разместилась женская половина, стояли чуть в стороне от мужских и были разделены колючкой и так называемой «полосой отчуждения». Политические заключенные содержались первые годы вместе с уголовниками и, естественно, за редким исключением терпели от блатной «шушеры» немало бед. У слабых отбиралось все. Теплые вещи, продукты, иногда и жизнь. Уголовники со своей четкой иерархией на «блатных» (элита преступного мира), «фармазонщиков» (мошенники), «щипачей» (краманные воры) и просто «от сохи на время» (простые крестьяне, попавшие на зону за бытовое преступление или за кражу колхозного имущества), были гораздо организованнее, нежели бедолаги политические, многие из которых попали в этот кошмар, входящий в огромную систему ГУЛАГ, иногда лишь просто по доносу.

Женская половина «зэчек», как и мужская, трудилась на строительстве завода. Но в основном они были задействованы администрацией лагеря на подсобных работах. Работали прачками, уборщицами.  

Парень из Цюриха

В том же 1941 году с новым этапом в лагерь прибыл 23-летний Иван ЮНЕМАН. Молодой выходец из села с громким названием Цюрих (уже несуществующей автономной республики немцев Поволжья) был осужден как социально опасный элемент и, получив свои «десять лет без переписки со всеми вытекающими», был отправлен из Курска этапом в наши края. Сейчас ему уже 91 год, и он один из тех немногих, кто был свидетелем и непосредственным участником строительства  завода и всего Жилгородка. Приехал он не один. На такой же срок и за такое же надуманное преступление был осужден и его брат Вальтер. Братья сидели в одной камере в курской тюрьме,  вместе же и прибыли отбывать срок. Этап в 89 человек, точно так же, как и предыдущие этапы, в первую очередь выстроил себе жилье, а после положенного карантина приступил к строительным работам.

Вальтер быстро ослаб. Его, истощенного и изможденного, поместили в один из бараков для больных. Иван, оставляя крохотные куски из своего скудного пайка, подкармливал брата. Без этого его ждала верная смерть. На зоне кормили скудно, если не сказать впроголодь. На день заключенному полагалось 400 граммов хлеба. Два раза, на обед и ужин, в больших чанах варилась баланда. Это была бурая похлебка, в которой плавали редкие зеленые помидоры и пара селедочных хвостов. Была еще магаровая каша. Ее готовили в прямом смысле слова из веников. Из их прутьев вылущивались семена, и на небольшом количестве подсолнечного масла эта вареная чудо-каша по 150 граммов на брата выдавалась заключенным. В сутки от истощения  умирало до 30 человек, еще десяток погибал от ножей уголовников.  

Жилгородок

Кругом лагеря находилась голая степь, если не считать каркас турбинного цеха и здание бытовки. Рядом было построено ГРУ (главное распределительное устройство и будущая электростанция). Разбивка завода была произведена еще в 1939 году, но вплотную приступили к его строительству в 1941-42 годах. Котлованы под цеха копали, естественно, вручную. Руками арестантов были подняты сотни тысяч кубов земли, и не один десяток земляков нашел свою смерть на  дне в результате обвалов и оползней. Вскоре поднялись плавильные цеха, КВЦ (корпус вспомогательных цехов).   

Жилые дома появились в 1943 году. Первые из них были выстроены по улице Ватутина и Белинского. Дома строили двухэтажные, кирпичные, и подъездов, в привычном понимании, в таких домах не было. На второй этаж снаружи вела каменная лестница. Топились квартиры углем (для этого напротив дома находились угольные сарайчики), а все так называемые удобства, вроде туалетов, были во дворе. В 1947 году в строительство Жилгородка, как его стали называть с самого начала, включились и тысячи интернированных немцев и чехов. Ими был выстроен великолепный по тем временам коттедж на улице Олега Кошевого для управляющего трестом и еще десятки таких же домов для руководства лагеря и завода. В одном из них поселился недавний заключенный, а впоследствии главный инженер строительного треста Петр ЗАНГАГИН.  Именно в годы  строительства Жилгородка этот район приобрел свой неповторимый, отличный от городского вид, еще сохранившийся, хотя бы и частично, до настоящего времени.

Интернированные в большинстве своем впоследствии уехали на родину, оставив после себя две глубокие траншеи, в которых похоронено более 120 не доживших до возвращения на родину строителей. Их хоронили на общем кладбище (в районе авторемонтного завода). Бывший заключенный, ставший впоследствии главным инженером строительства, Петр Зангагин стал и автором проектов, по которым были возведены многие крупные объекты района. Он был родом из Ленинграда, и неудивительно, что выстроенный дом культуры металлургов, школа №16 и еще ряд зданий, внешне повторяют многие строения северной столицы России.

Строительство как завода, так и городка рядом с ним, велось 15-20 лет, и окончательный свой вид район с двухэтажными домами, огороженных каменными заборами с арками для прохода, приобрел уже в 60-е годы. Одновременно со строительством во двориках высаживали и деревья, кустарники. Участие в строительстве европейцев не прошло даром. В свое время Жилгородок чем-то неуловимо напоминал какой-нибудь квартал в одном из тихих городков далекой Германии.

В настоящее время многое из того, что с немецкой тщательностью и аккуратностью было выстроено, пришло в запустение. Рушатся причудливые каменные арки между домами. Нет уже фонтана, который был устроен в одном из дворов. Исчезают широкие, охватывающие полдома, балконы с низенькими колоннами-перилами. Многие старые дома отделываются на современный лад под пластик и металл, и очень скоро из того, что когда-то радовало глаз наших отцов и дедов, не останется ничего, кроме воспоминаний.  

Санат РАШ